Во вступлении к своей «Всемирной истории» Теодор Майер [Theodor Mayer (1883-1972), Historiker] предостерегает от идеологизации истории, справедливо напоминая, что особенно немцы должны быть в этом отношении осторожны: они на собственном опыте убедились, к каким катастрофическим для нации последствиям может привести идеологически препарированное описание исторического процесса. Учёный не задаётся, однако, вопросом, может ли историк быть идеологически беспристрастным. Не только марксист Владимир Ленин, но и либеральный австрийский культуролог Эгон Фридель отвечает на этот вопрос отрицательно: не может. Разница лишь в том, что Ленин считал это неизбежным и достойным всякого одобрения, либерал же Фридель делает вывод о праве на легальное сосуществование самых различных концепций исторического развития. Ученик Ленина Иосиф Сталин, создавая в России тоталитарную систему, высказал недовольство разноголосицей в существовавших тогда школьных учебниках, и по его требованию были введены так называемые «стабильные» учебники истории. С тех пор миллионы советских детей изучают историю человечества в одной единственной партийной трактовке. Казалось бы, странам с либеральным общественным устройством такой тоталитарный подход к изучению истории должен быть чужд.

И всё же редко кому в ФРГ бросается в глаза, что в школах демократической либеральной Федеративной республики принцип изучения истории практически мало отличается от того, что известно о советских школах: и здесь государство в лице земельных министерств культуры утверждает для каждой школы один единственный учебник истории, санкционируя таким образом право одного историка, представляющего определённое идеологическое направление, формировать взгляд нескольких поколений учащихся одной школы на историю своего народа и народов других стран.

Слава Богу, возможности выбора у западногерманского учителя истории неизмеримо большие, чем у его советского коллеги, и не во всех школах земли используется один и тот же учебник истории.

И, тем не менее, число учебников, разрешённых министерствами культуры, весьма ограничено, и, что наиболее прискорбно, каждый немецкий школьник, покидая школу, имеет одностороннее представление как о событиях прошлого, так и о народах других стран, навязанное ему одним единственным учебником. Одним из самых распространённых, по крайней мере, в Нижней Саксонии, Рейнланд-Пфальце и в Северном Рейне-Вестфалии учебников истории для 7 - 10 классов, стал в последние десять лет учебник под названием «Времена и люди» [«Zeiten und Menschen». Geschichtswerk für die gymnasiale Oberstufe].

Трудно назвать этот учебник «Всемирной историей»: в нём совершенно отчётливо вырисовывается евроцентризм авторов, для которых история человечества — это, главным образом, история жителей Европы. Такой евроцентризм ставит авторов учебника в довольно таки сложное положение, когда они обращаются к России — стране, географически расположенной в пределах и Европы и Азии. Из этой ситуации авторы учебника находят любопытный выход: давая историю России почти так же подробно, как историю западноевропейских стран, они изображают её, как, в общем-то, азиатское, варварское образование.

Сознательно или нет, но авторы учебника представляют немецким школьникам Россию страной, в которой неизменно тиранические правители управляли терпеливым народом с рабской психологией. Вынужденные иногда сообщать сведения, вносящие диссонанс в эту схему, авторы учебника не заботятся о логических связях. Подойдя, например, к февральской революции 1917 года, учебник сообщает (и совершенно справедливо), что во Временное правительство вошли либеральные силы, не опасаясь, что наблюдательный ученик задаст недоуменный вопрос: откуда взялись эти либеральные силы, если на протяжении всей предшествовавшей истории их, как следует из предыдущих страниц, в сущности-то, и не было?

Либерализм в прошлом веке был, согласно учебнику «Время и люди», привилегией Западной Европы, а не «варварской» России. В главе «Либерализм», разъясняя сущность либерального мышления, авторы учебника ссылаются на мыслителей Германии, Англии, Франции, не зная (или сознательно игнорируя), что либеральные идеи набирали силу в России в то же самое время и под влиянием тех же обстоятельств, прежде всего Великой французской революции и освободительных антинаполеоновских войн, что и либеральное мышление в Западной Европе.

Если в учебнике чуть ли не под микроскопом можно было ещё обнаружить какие-то намёки на либерализм в русской оппозиции, то возможность либерального законодательства со стороны русских дореволюционных правительств категорически отвергается. Конечно же, не сообщается, что Россия была первой в Европе страной, отменившей смертную казнь в царствование императрицы Елизаветы Петровны [годы царствования - 1741 – 1761]; что царь Александр I [годы царствования - 1801 – 1825] был столь увлечён идеями европейского просвещения, что издал ряд либеральных законов.

Однако обойти такое событие, как отмену крепостного права в России (последовавшую ранее отмены рабства в Америке), авторы учебника не смогли, уступив искушению принизить значение этого почти революционного, либерального акта.

О том, что прусские военноначальники генералыАвгуст фон Гнейзенау и Герхард Шарнхорст «освободили спину» прусского солдата, сообщается, а что Александр II [годы царствования - 1855 – 1881] сократил службу в русской армии с 15 до 3 лет, что реформа суда при этом царе сделала русский суд одним из самых либеральных в Европе, – ни слова.

Для того, чтобы создать впечатление о русских правительствах как лишь об обманщиках народа, авторы учебника, пусть и редко, но всё же не чураются даже фальсификации истории. Им ничего не стоит написать, что царь Николай II в 1905 году лишь «обещал» дать конституцию, а первый русский парламент распустил через два месяца после его созыва. В действительности же, Николай не просто «обещал» дать конституцию, но и дал её (правда, не по собственной инициативе, а под давлением Сергея Витте и великого князя Николая Николаевича, между прочим, тоже принадлежащих к правительственному кругу, а не к оппозиции). Конституция называлась «Свод основных государственных законов Российской Империи»; она была опубликована 23 апреля 1906 года. И распущена была не Дума, а лишь первый её состав. Перестал существовать русский парламент не по воле русского императора, а в результате большевистского переворота в октябре 1917 года.

Либералы и социалисты (откуда они только появились в варварской России?) лишь «хотели», как выражаются авторы учебника, ввести парламентскую демократию. В действительности же Россия между февралём и октябрём 1917 года и была либеральной демократией, а по признанию Ленина, вызывающего у авторов учебника почти безграничную симпатию, самой свободной из всех воюющих тогда европейских стран.

От русской государственности и от варварского русского народа, так сказать, по определению, ничего положительного ждать не приходится, так что нет ничего удивительного, что поражение Наполеона в России объясняется в учебнике растянутостью коммуникаций французской армии (что стало и причиной поражения немецких армий под Москвой в 1941 году), но русские солдаты и офицеры, русские командиры тут не причём: имён Михаила Кутузова, Петра Багратиона, Георгия Жукова, Ивана Панфилова в учебнике, разумеется, нет, как нет даже упоминания о Александре Суворове на страницах, где речь идёт о войнах, в которых он участвовал.

Не только русская власть, но и русский народ в целом показан в учебнике как народ азиатский, равнодушно приемлющий любую тиранию. Крестьянская война в Германии XIV века освещается в учебнике самым подробным образом, о крестьянских восстаниях в России против царской власти и о Тамбовском, и многих других, — против власти коммунистов, — ни слова.

Казалось бы, отбор иллюстраций — не самое важное в школьном учебнике, однако же показательно, что, скажем, на страницах, на которых речь идёт об истории Германии, кроме Адольфа Гитлера и императора Вильгельма II, изображены и канцлер Отто фон Бисмарк, и экономистКарл Маркс, и пацифистКарл Осецкий, и дирижер Бруно Вальтер, и физик-теоретик Альберт Эйнштейн. История же России иллюстрируется лишь физиономиями деспотических царей и коммунистических правителей.

Только два деятеля тысячелетней истории России удостоились чести быть представленными их биографиями и цитатами из их писаний — это Ленин и Сталин.

Трудно ожидать от историков, для которых Россия до 1917 года была лишь дикой отсталой страной, что они безоговорочно и решительно осудят разрушение этой страны в результате коммунистической революции. Естественно, что период в истории России, непосредственно предшествовавший этой революции, в учебнике просто отсутствует. Он весьма неудобен для историков, чьи представления о России основываются на тезисе: коммунисты бывали, конечно, весьма жестоки, однако они, всё же, разрушили «Отсталую реакционную русскую систему». Россия в это десятилетие была страной, относящейся к типу западноевропейской демократии с недостатками её, обусловленными особенностями русского исторического развития.

В учебнике с достаточной определённостью говорится о жестокости ЧеКа, о сталинском терроре, сообщается о гибели миллионов крестьян в результате политики «коллективизации». Эти сведения не показались бы сенсацией жителю перестраивающейся России: эпоха гласности сняла множество табу. Но немецкие авторы учебника «Времена и люди» при объяснении коммунистического режима не выходят за рамки партийных представлений, которые подвергаются сомнению даже в советских публикациях. Так, ликвидация русского крестьянства оправдывается в учебнике необходимостью создать крупное коллективное сельское хозяйство, способное дать хлеб на экспорт и обеспечить развитие индустрии. Авторы учебника не постеснялись часть вины за голод в деревне взвалить на самих крестьян, обвиняя их в саботаже. Эти лживые объяснения взяты из сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)».

В действительности же, ликвидация крестьянства в СССР определялась не экономическими, а политическими причинами: крестьянство было последним экономически независимым классом в России. Питая стыдливо скрываемую симпатию к тем, кто уничтожил старую Россию, авторы учебника, естественно, не сообщают, выполнена ли была та задача, которую, как они утверждают, ставили перед собой коммунисты, вводя колхозную систему: в учебнике ничего не говорится о жизни колхозников, об импорте хлеба после революции, об экспорте — до революции, когда в России никаких колхозов не было.

Зверствам нацистов, господствовавших в Германии 12 лет, уделено в учебнике несопоставимо большее внимание, чем зверствам коммунистов в СССР, длившемся более пятидесяти лет и бывшим не менее массовыми, чем нацистские. Думается, что причину такого подхода надо искать не столько в симпатиях авторов к коммунизму, как таковому, сколько в их приверженности марксистской философии, на которой, в сущности, и построен учебник «Времена и люди». История в нём трактуется как развитие от низших социальных и государственных структур к всё более и более прогрессивным. Социализм в любом его выражении оказывается при таком подходе привлекательнее буржуазной демократии.

Марксистский подход к истории приводит авторов учебника к более или менее глобальному игнорированию духовной жизни народов. Гегель говорил в своих лекциях по философии: «Мировая история — это история прогресса в осознании свободы». Для марксистов же история состоит в развитии экономических и политических систем в первую очередь, а человеческого сознания (прежде всего сознания свободы) — в последнюю.

В учебнике мы сталкиваемся с поразительным феноменом: какой бы мало существенной ни являлась духовная жизнь нации по сравнению с экономическим и политическим бытом, всё же в западноевропейских странах она существовала, а в России — начисто отсутствовала. Если поверить авторам учебника, то Россия в последние два века не дала миру ни одного мыслителя, выдвинувшего какие либо ценные идеи.