Белый архив: сборники материалов по истории и литературе войны, революции, большевизма, белого движения и т. п. / под ред. Я. М. Лисового. - Париж, 1926. - 2 т. - В надзаг.: Материалы "Музея Соврем. Событий в России".

В октябре 1917 года петроградские большевики легко сбросили остатки власти «Временного Правительства». Никто серьезно не препятствовал торжеству большевиков: сила была на их стороне, и все подчинились им.

Я не сомневаюсь, что и временный Верховный Главнокомандующий, генерал Н. Н. Духонин, исполнил бы требование народных комиссаров о перемирии на фронте, если бы они не так торопились и в иной форме предъявляли бы свои требования. Все «сопротивления», в какой бы форме они ни проявились, созданы действиями самих же большевиков, их грубым и диким насилием над всеми, в ком можно было заподозрить несогласие с их взглядами и критику их действий, т. е. «контрреволюцию».

В сущности, никаких «контрреволюций» и даже тенденций к ним не было — все, повторяю, подчинилось силе, хотя бы только воображаемой.

Гражданская война и все восстания, все это создано насилием большевиков и народилось далеко не сразу. Белогвардейцы, белоармейцы, или просто «белые» это — гонимые большевиками люди: офицеры, землевладельцы, купцы, промышленники, чиновники, зажиточные крестьяне, вообще — люди, которых грабили, убивали и истязали… Среди спасавшихся от большевиков было не мало простого люда и даже полудикие калмыки, киргизы, башкиры и т.п. — подвергшиеся грабежу.

Но особенно ненавистны большевикам были офицеры, как опора прежнего правопорядка. И правы были офицеры, говоря:

Да, истории есть что рассказать про страдания русского офицера с февраля 1917 года!

Что же удивительного, что офицер уходил от своих гонителей и мучителей? Уходил не для «контрреволюции», не для гражданской войны, (офицеры всегда были вне политики), а только в виду невозможности оставаться в районе, где царило бесправие, дикое, необузданное насилие и грабеж, грабеж без конца!!! Бежали все, кто мог бежать…

Так бежали и Быховские пленники; так бежали со всех концов России все люди, кои именовались «буржуями»; так бежали ученики высших и средних школ и даже дети убитых и замученных отцов и матерей!…

Спасшиеся от убийств и насилия русские люди скопились на разных окраинах России, и там, силою событий принуждены были взяться за оружие;

Так образовались «белые» фронты. Но часть спасавшихся, уже в первые дни, ушла заграницу, где ныне скопилось до 2-х миллионов русских людей всех положений и состояний. Многие из них ушли не только от насилия, но и от невозможности работать в атмосфере, где дважды два не — четыре!

Возьмем, например, армию.

Захватив власть, большевики овладели прежде всего армией, которая была в общем им послушна. Зачем же они начали с того, что решительно и безрассудно ее развалили?!

Ведь она пригодилась бы им в дни переговоров с немцами в Брест-Литовске?!

Что же сделали большевики?

Они сделали Верховным Главнокомандующим многомиллионной Армии — статского человека, военные знания коего не превышали познаний унтер-офицера!

Новый Верховный Главнокомандующий начал свою деятельность именно с того, что добил Армию, и этим же обезоружил своих комиссаров, явившихся в Брест-Литовск договариваться с Германцами! Не имея Армии, комиссары принуждены были не только уступить требованиям германцев, но и отдать им без боя значительную территорию и имущество: легионы господина Крыленки — те русские люди, что храбро избивали своих офицеров и грабили «буржуев», — теперь спешно уходили, спасаясь от германского солдата…

Отсутствие Армии сказалось и в свободной оккупации немцами Украины в 1918 г. и в успехах Деникина весною и летом 1919 года. И, если бы не недостатки самих «белых» вождей и не верхоглядство  (Скорее — недальновидность, близорукость. (Ред.)) Союзников, то дорого большевики заплатили бы за опыт Крыленки в роли Верховного Главнокомандующего!…

Но ведь такие же опыты производились ими и в других областях жизни и государственного хозяйства!…

Вот от этих то порядков и уходили многие… Развал был везде и во всем, и уже в 1918 году вся Россия стонала, не только от насилия и грабежа, но и от голода и полного сумбура жизни! Понятно почему германцы, явившиеся в 1918 году для оккупации Украины .были приняты многими, как спасители!

* * *

Германская оккупация Украины дала опору первой «контрреволюции», ибо только в те дни, опираясь на немцев, возможно было восстановить нормальный, культурный характер жизни, с правами личности и даже с охраной имущества.

Украина сделалась культурным оазисом России, где можно было жить нормальной жизнью, не опасаясь ежеминутных — обыска, грабежа, издевательства, насилия, убийства!… Здесь, на Украине, не было и голода и всяких материальных лишений. Здесь каждый мог работать для себя, не опасаясь грабежа и разорения.

Сюда потекли ограбленные и обездоленные люди со всех концов России.

Немецкая оккупация Украины повлияла сильно и на Донскую и на Кубанскую области, прикрыв их на громадном протяжении Украины.

Кроме того, немцы помогали и Краснову, и Деникину - материалами и деньгами, и, в тоже время, не препятствовали притоку добровольцев со всей России. Вообще немецкая оккупация Украины много помогла антибольшевистскому движению. Она могла бы создать мощный фронт, если бы антибольшевики отрешились бы, хотя на время, от «местничества» и жадного стремления не только наверстать потерянное, но и приобрести кое-что в общем хаосе…

Вместо быстрого осуществления земельной реформы, оздоровления администрации, восстановления нормальной армии, — господа «вожди» и их сотрудники занялись спорами, интригами и пролезанием в «дамки» — Честолюбиям и хищничеству многих из них не было пределов! Всюду были на первом месте личные интересы, но не общее дело! (Особенно преступно вели себя господа «украинские демократы», господа Петлюра, Винниченко, Порш и другие.)

В дни гетмана Скоропадского украинские «верхи» комплектовались из прежней русской бюрократии (большой и малой), а потому обладали всеми её недостатками: верхоглядством и забыванием вчерашних уроков. Увидев поворот к нормальной жизни, господа «буржуи» вообразили, что все страдания кончены, что впереди не будет больше невзгод и испытаний, а потому — давай приниматься за старое: кто спешил пополнить свое имущество, не считаясь со вновь народившимися условиями жизни; кто бессовестно спекулировал; кто нагло брал взятки; кто слишком широко пользовался жизнью: кутил, играл в карты, жуировал по ресторанам и садам и т.д., и т. д.

Глядя на всех этих людей, можно было подумать, что в России не было революции, не было ужасов развала фронта и дезертирства миллионов людей, носивших «почетное» звание воина; не было неслыханных грабежей, не лилась безвинная братская кровь!… Все было забыто!..

Украина зажила вновь старою «русскою» жизнью и не использовала германской оккупации для установления прочного правопорядка.

Я знаю, что германские верхи мешали созданию армии на Украине.

Но почему же Украинская власть не провела немедленно земельную реформу, не создала надежной полиции, не почистила администрацию, — это было бы непонятно, если не учесть известные особенности русской жизни и свойств русской бюрократии — недобросовестной, легкомысленной и неосведомленной…

Вся эпопея «Украины» 1918 года весьма характерна, как картина деятельности русско-украинской интеллигенции в период затишья гражданской войны и прекращения революционных эксцессов. Интриги, самомнения, неизмеримые и необоснованные честолюбия, узкий эгоизм и непонимание обстановки — все это выявилось тогда с прежней силой!

Трудно за 2 года освободиться от пороков, привитых тысячелетием!..
Но кто особенно удивил меня тогда своим непониманием обстановки, так это — почтенные немцы, германцы, — те самые германцы, которые так предусмотрительно готовились к мировой войне и так блестяще ее вели в течение 4 лет!

Столь чтимые мною (за военную подготовку и патриотизм) германцы, в 1918 году ничего не поняли в русских делах и вели себя на Украине и на Западе, как узкие политики, увлекшиеся успехом.

Если бы в 1918 году германские вожди не «зарвались» бы на Западе и не уподобились бы русским «незнаям» на Востоке, то Великая Германия не получила бы того тяжкого краха, который постиг ее в конце 1918 года и последствия коего она переживает сейчас. Германия Бисмарка и Вильгельма I получила свое Возмездие при Вильгельме 2-м за увлечение успехом, и за участие в русской трагедии!…

* * *

Украину после немцев заняли, так называемые, «украинские демократы», ядро коих составили разные — «балабачацы», «петлюровцы, «натиевци» и другие «подростки» в военной форме, руководимые господами сельскими учителями, бухгалтерами, волостными писарями, полицейскими приставами, прапорщиками, обратившимися вдруг в полковников, есаулов, «атаманов» и членов «Директории»!!! Эти господа без труда овладели властью, не защищенную — ни штыками, ни реформами, и стали насаждать свою «неразбериху» (Особенно безобразничали петлюровские банды в Киеве, где они убили многих русских офицеров, в том числе генерала графа Келлера.)… Но, подоспевшие большевики еще легче выгнали вон этих «устроителей жизни», увлекшихся… ореолом власти и «самостийности».

Так пала «Украина эпохи гетмана Скоропадского», не сумевшего со своими помощниками и советниками найти равнодействующей народным чаяниям и создать себе опору в правопорядке, основанном на труде и христианской морали.

До какой степени все общество не понимало того, что совершается кругом, свидетельствует, между прочим, довольно распространенное мнение, что «большевизм уже изжить в Российских губерниях, занятых большевиками и что эти области находятся уже накануне выздоровления; на Украине же нет еще полного порядка только потому, что она не вкусила всех прелестей большевистского режима»! Каждый раз, когда раздавалось такое суждение, в нем звучали старые, знакомые мотивы, старая, знакомая недальновидность, неисправимый оптимизм и забвение вчерашних уроков!

Ужасов 17 и 18-го годов не было достаточно для вразумления русской интеллигенции, особенно — «правившей». Малейшее затишье - и все принялись за старое, со старою идеологиею! А если, что плохо, так это потому, что «Украина еще не изжила большевизма», а в России, видите ли, уже «все обстоит благополучно»: большевики накануне падения!.. И это было в 1918 году!…

Такое же недомыслие и незнание действительности сквозило и потом — в самоуверенных речах антибольшевистских вождей в 1919,  1920, 1921 годах. Всюду было одно и то же: непонимание совершающихся событий и желание видеть не то, что есть, а следовательно — и делать не то, что нужно!

* * *

Я уже говорил, что гонимые большевиками русские люди собирались на всех окраинах России. Здесь, иногда сами, иногда с помощью Союзников, они организовывались в вооруженную силу и образовывали «фронты».

Так появились фронты: Сибирский — адмирала Колчака, Северный — генерала Миллера, северо-западный — генерала Юденича, Донской — генерала Краснова, «Добровольческая армия» генерала Корнилова, потом фронт генерала Деникина и, наконец,— Крымский фронт генерала Врангеля.

Все они в общем имели одни и те же характерные особенности, с некоторыми оттенками в деталях.

Пусть одни из них, например, Северный генерала Миллера и Донской генерала Краснова, были управляемы лучше других; но всюду царила склонность к спорам, местничеству, взяточничеству, пьянству и всяким безобразиям!.. Все эти большие и малые «деятели» вели себя как легкомысленные и неразумные дети! В минуты успехов предавались неумеренному ликованию и несбыточным мечтам; а в минуты неудач поддавались быстрому саморазложению, приводившему их к катастрофам.

Те высокие моральные принципы, на которых была заложена Добровольческая Армия, тот рыцарский дух, который она носила в себе в первые дни своего существования — постепенно исчез, испарился, и к концу борьбы поведение антибольшевистских войск, в сущности, мало чем отличалось от поведения большевиков!

А между тем борющиеся стороны не имели одинакового удельного веса в глазах населения.
Для темной массы народа большевики были «своими» И это верно, если взять только теоретические принципы большевиков и их заманчивые обещания. Антибольшевики являлись носителями старых тенденций, а часто и — мстителями за совершенное большевиками нарушение нормального правопорядка.

— Наши идут! — говорил народ при приближении большевиков.

— Господа (паны) пришли! — говорило то же население при вступлении антибольшевиков.

Здесь — центр трудностей для антибольшевиков всех толков и оттенков!…. Надо доказать населению, что вы друзья ему!

А как это сделать, если в душе у вас кипит злоба мщения и нет понимания обстановки; нет понимания, сознания своей вины перед темным народом!…

Непонимание, незнание было отличительной чертой русской власти и всех «правящих»…

«Они не знали». Они никогда ничего не знали!…

Они не знали: ни своих помощников, ни общества, ни народа, ни государственных порядков, ни больших и малых дел, вверенных им свыше!…

* * *

Я не стану описывать или разбирать все фронты анти большевиков. Однако, упомяну о некоторых из них, наиболее мне знакомых.

Донской фронт генерала Краснова, при общих антибольшевикам недостатках, имел и значительный привкус «самостийности». И это очень и очень мешало установлению доброго согласия с генералом Деникиным, и затрудняло общую деятельность во всех областях жизни, и прежде всего в военной.

На фронте, который далеко не весь состоял из донцов, всюду царила «донская власть». Всюду управляли и руководили молодые есаулы или войсковые старшины, произведенные уже (местною властью) в генералы! Донская власть, как и другие антибольшевистские и большевистские власти, прочно забыла, что и пироги делать — надо учиться, и что «полководцы» из капитанов и поручиков родятся не всякое столетие!…

Все полезли в «дамки». Все мало-мальски грамотные, (а то и неграмотные) сделались генералами, и стали управлять: армиями, фронтами, губерниями!…

Донская власть прочно забыла, что никто не возьмет себе шофером человека только мывшего автомобиль, особенно, если тут же имеется настоящий шофер!…

Всё-таки донцы принесли много жертв и положили много трудов в борьбе с большевиками.

Донцы решительно помогли Деникину в 1918 и 1919 годах. Скажу больше: без Дона и Краснова «добровольческая» армия перестала бы существовать ещё в 1918 году! Но неискусное командование войсками, легкомыслие многих командиров и «самостийные» тенденции отразились пагубно на делах фронта: успех носил более чем случайный характер, а пропаганда большевиков легко овладевала сердцами казаков, не видевших прочности в порядках существовавшей тогда на Дону власти… Пропаганда легко и ясно доказывала слушателям, что власть эгоистична и легкомысленна. Напрасны оказались администраторские и ораторские таланты генерала Краснова. Все это растворилось в слабоволии одних, алчности других, легкомыслии третьих, неопытности четвертых и «самостийных» тенденциях пятых!

В результате, Донской фронт начал быстро разлагаться уже в декабре 1918 г., и только помощь «добровольческой» армии Деникина, поддержанной Союзниками, спасли Дон от полного наводнения большевиками.

Помогли, конечно, и сами большевики своею неорганизованностью и распущенностью армии: развал армии, произведенный в 1917г. и довершенный деяниями «великого полководца Крыленко», не легко было остановить!…

Достаточно было Союзникам снабдить Добровольческие войска танками, одеждой, патронами, орудиями и снарядами, — чтобы большевики в свою очередь покатились неудержимо на север!…

* * *

В августе 1919 года Деникин был фактическим хозяином всей Украины. Успех вскружил голову и этому антибольшевистскому «вождю». Он объявил о скором занятии Москвы… Все газеты антибольшевиков вещали о победах Деникина и о предстоящем бегстве большевиков на север…

А между тем не надо было быть пророком, чтобы предсказать еще в мае 1919 года полный провал Деникинской организаций — и вот почему:

Глядя на все творившееся кругом, можно было подумать, что кто-то сказал:

«Наша взяла! Ну, теперь, друзья, тащи кто что может!» Экипажи, вагоны автомобили, лошадей, склады, а главное — должности!

Все потянулись к власти!

Назначения делались самые курьезные, самые дикие! Сильно работала своя «лавочка»… Интересы общего дела были где-то далеко… в тумане!…

Газеты того времени не разоблачали, не указывали грядущих бед за легкомыслие и эгоизм. Газеты лгали вместе с «властью», и вместе с нею держали обывателя в приятном неведении истинного положения вещей на фронте и в тылу (Исключение составляют выходившие в Ростове газетаы «Родина» и «Военный Листок», которые были закрыты по распоряжению генерала А. Драгомирова за помещение телеграммы, в которой сообщалось предложение Л. Джорджа о созыве конференции из представителей антибольшевистской и советской власти на Принцевых Островах.).

А между тем и на фронте и в тылу творилось нечто невообразимое: какой-то азарт детей, игравших во взрослых!…

Не только командиры корпусов и начальники дивизий, но даже командиры полков, батальонов и батарей обзавелись «собственными» вагонами и поездными эшелонами! Вагоны и поезда обставлялись соответствующими удобствами, загромождались «реквизированным имуществом» и загромождали все пути и все станции… Владельцы поездов жили так хорошо, что даже в дни катастрофы, когда им надлежало бы быт среди войск, — не расставались с «прелестями мирного бытия» и не покидали поездов.

В тяжелые дни войны 1914 и 1915 годов я видел старых генералов, которые жили среди войск, спали на соломе, питались заплесневелой коркою черствого хлеба.

А тут, в 1919 году, когда все было поставлено на карту, молодые люди вылощенные, раздушенные, в жениховских костюмах—вертелись часами перед зеркалом в то время, когда на фронте у них гибли мужественные и самоотверженные войска, когда взрывались их бронированные поезда, танки и автомобили; когда отсутствие управления сводило «на нет» колоссальные жертвы невинных, обездоленных людей!!!

Легкомыслие или преступность царили везде.

Пьянство и кутежи господ поручиков и капитанов в «генеральских штанах» доходили часто до стрельбы в потолок и даже до игры в «кукушку»!… Представьте себе людей, видевших разложение фронта в 1917 году, видевших солдатский русский грабеж, избиение офицеров! Представьте себе людей, видевших бегство этих солдат с фронта; переживших все ужасы и злодеяния революции! Представьте себе — русских офицеров. Казалось бы, что жизнь не только состарила, но и научила их; казалось бы, что они поняли все ошибки прошлого, ужас настоящего и будущего (в случае поражения); казалось бы, что сердца их горят желанием успеха, ум сосредоточен мыслить, уста забыли улыбку, голова посыпана пеплом!…

И вдруг — вместо всего этого: пьяные оргии! Да еще какие!…
С криками, песнями, гоготанием, свистом, стрельбою в стены и друг в друга! При чем старшие начальники иногда подают во всем этом пример. Куда же еще дальше идти в области легкомыслия и неуважения к урокам жизни?

Надлежащего контроля и глаза сверху не было. Даже военные власти сидели в вагонах, и при том зачастую — в 100, 200 верстах от фронта своих войск!

С «формированиями» творилось нечто неприличное. Каждый корнет или поручик видел себя уже командиром того именно полка, в коем он служил до революции. Всюду восстанавливались «свои» полки! При этом, на фронт отправлялось 10-20 человек, а 300-400 сидели в тылу: «формировались»!
Понятно — почему тыл переполнялся праздными людьми, и колоссальными обозами, а фронт редел не по дням, а по часам.

Тылы «пухли», канцелярии нарождались, как грибы после дождя, перья скрипели — как в дни провала мировой войны, но все это не укрепляло, а расслабляло фронт. И всюду, как я уже говорил, царила «поездная» система управления: верхи сидели в «собственных» поездах, и оттуда правили войсками и страной!

Примеры сверху заразительны: низы тоже обзавелись поездами; не было войсковой части, которая не имела бы своего жизнерадостного «эшелона», переполненного всякою «добычею».

Эшелоны эти были вооружены до зубов и охранялись (даже от малейшей попытки контроля со стороны властей) специальными нарядами, с пулеметами!

Эти же эшелоны сыграли фатальную роль при отступлении, вернее — бегстве армии Деникина осенью 1919 года — загромождая все пути и забивая все станции…

Гражданская часть армии также была не в лучшем состоянии, чем и военная.

Гражданский центр — «Особое Совещание» вобрал в себя осколки старого чиновничества и «буржуев», кои много пережили, но ни чему не научились! Господа эти, вместе с военными «героями», видели себя уже в Москве и даже народили высшую и низшую администрацию тех губерний, кои еще не были заняты армией!

Власти, состоявшие из «младенцев» или «людей случая», не отдавали себе ясного отчета в событиях: они преступно уверяли себя и других, что все идет хорошо, что занятие Москвы - дело нескольких недель! Даже тогда, когда катастрофа было уже очевидна, власти уверяли всех, что опасности нет, что такой-то и такой-то города не будут сданы.

Еще 24 ноября 1919 года Харьковская Городская Дума была уверена в полной безопасности и прочности города Харькова (Я лично присутствовал на заседании Думы, избравшей городским головой Н. Н. Ковалевского, и слушал оптимистические речи отцов города.); а 28 ноября в нем уже не было властей Деникинской организации.

Такие явления, увы, наблюдались очень часто и в дни мировой войны, но никогда они не отражались так тяжко на населении, как в гражданскую войну.

Эту мерзкую ложь властей, постоянно ошибочно ориентирующих население, нельзя объяснить ничем иным, как только невежеством самих носителей власти и их «добросовестным» незнанием действительного положения вещей! Легкомысленная жизнь до последних дней и более чем легкомысленные меропредприятия для будущего (например, в области новых формирований) — служат тому подтверждением.

Даже солидные англичане были обмануты легкомысленными уверениями Деникинских властей! В ноябре 1919 года я читал телеграмму английского генерала Бригса, адресованную вождям Добровольческой Армии. Телеграмма в самых лестных выражениях говорит об этих вождях, даже о тех, кои занимались безмерным пьянством и кутежами! Телеграмма кончалась словами: «Ваше дело правое, а потому с вами Англия»!

Англия и Франция поддерживали Деникина усердно и добросовестно. Но они, как и немцы 1918 году, не знали действительности, и слепо верили Деникину… И в этом их ошибка, не простительная… для благоразумных и обстоятельных европейцев!

* * *

В ноябре 1919 года армия генерала Деникина стремительно и в величайшем беспорядке покатилась на юг, к Черному морю. Возмездие за легкомыслие и недальновидность власти было ужасное.

Картины бегства требуют особой кисти и фолиантов бумаги, ибо кратко нельзя изобразить трагизм десятков и сотен тысяч людей, бросивших свои дома, поля, имущество, даже близких людей; прошедших в невероятных условиях сотни и тысячи верст для того, чтобы — у берега моря собственноручно застрелить своего боевого товарища, а самому вплавь или на лодке искать спасения на пароходах, переполненных людьми, готовыми стрелять в своего же, чтобы он не переполнял пароход дальше!

Или — кто может изобразить ужасы ночи в старой, дырявой рыбачьей барже, среди открытого моря, перегруженной людьми и имуществом в 4 раза больше нормы?! Вода в трюме заливает положенных там сыпно-тифозных; холод и морская болезнь одолели всех; некому, да и нечем вычерпывать воду; волны разбушевавшегося моря перекатываются через баржу; мачты трещат; мотор не работает; команда матросов из трех турок, ни слова не знающих по-русски, совершенно растерялась и покорно ждет близкой гибели баржи; среди пассажиров — паника, крики, стрельба! И все это — после месяцев и даже годов непрерывной моральной и физической пытки!

«Эвакуация» даже на суше - дело трудное и мучительное. Что же сказать про эвакуацию «в море», да еще среди общей паники. Да, это была общая паника, вызванная длительной атрофией власти.
Власть, бывшая весьма самонадеянна при успехе, растерялась при неудаче, и исчезла в дни эвакуации!…

Начальники по прежнему сидели в вагонах и торопились к берегу моря, боясь, чтобы их поезда не застряли на станциях и чтобы не пропустить удобных пароходов!
Многие из «властей», еще недавно разыгрывавших роль больших «особ», поторопились скрыться даже тайно от своих начальников и от своих подчиненных!

Глядя на все это, невольно спрашиваешь себя: «какое право имели эти люди брать власть в свои руки»?
И с горечью приходится отвечать: «бездарные порядки прошлого, — воспитали не только бездарных носителей власти (проваливших Первую мировую войну и создавших обстановку благоприятную революции), но и — недобросовестных общественных, политических и военных деятелей, думавших больше о себе, а не об общем деле»!

Все эти люди, — так жадно рвавшиеся к власти еще месяц или недели тому назад, так смело бравшиеся за руль государственного корабля, — теперь, растерянно удирали, обгоняя друг друга!
Глядя на старших, и малые терялись окончательно…

Общий развал не поддается описанию!

Скажут: «сила солому ломит» и «паника естественна для побежденного, попавшего в безвыходное положение»

Но тогда, честный историк должен подчеркнуть, что никакой подавляющей силы не было на противоположной стороне! Что сторона эта была тоже слабо организована и весьма грешила по всем отраслям военного дела; и что её победы — лучшее доказательство легкомыслия и грехов «белых» вождей, оказавшихся еще более не на высоте своей задачи и «белых» организаций, оказавшихся неспособными к очищению от старых грехов, а потому и бессильными в борьбе даже с плохо организованным и слабо снабженным врагом!…

Своим поведением белые били самих себя! А этого ничем другим нельзя объяснить — как только: прошлым,— прежними грехами и ошибками…

* * *

После Новороссийской эвакуации Деникин должен был уйти… ему и в него никто уже не верил!…

Власть он передал генералу Врангелю  (Совершенно неизвестному в мирное время офицеру, сделавшему во время мировой войны карьеру от командира эскадрона до начальника дивизии — благодаря атаке на 2 германских. орудия в 1914 году, кои, вместе с 1 батальоном немецкой пехоты, боролись целый день с подавляющей превосходными силами нашей конницы и артиллерии (три кавалерийских дивизии). В гражданской войне обнаружил энергию и таланты «партизана».). Положение Врангеля было весьма трудное: материальное расстройство армии и всех средств было колоссальное! Крым, куда перебрались остатки Деникинских организаций, защищался слабым отрядом энергичного генерала Слащева, занимавшего перешейки (Перекопский и Чонгарский); но внутри полуострова было пусто и скудно в смысле снабжения…
Врангелю помогли сначала англичане, и только потом — французы и американцы (материально).
Но Врангель повторил опять почти все ошибки Деникина: не смог сбросить привычек прошлого!
Земельная реформа проведена им с большим запозданием.

Армия по существу осталась прежняя, со всеми «добровольческими» особенностями, хотя и называлась «русская». Те же поручики и капитаны на ролях генералов; те же «вундеркинды» всюду!
То же и в гражданской администрации: протекционизм, «лавочка»; везде «свои»; везде служение лицам, а не общему делу! Всюду: спекуляция, взяточничество, пролезание в «дамки», заносчивость и самомнение расплясавшихся фаворитов власти и разных птенцов в полковничьих и генеральских мундирах или даже в статских пиджаках! — Словом — то же, что было и при Деникине (за малыми исключениями).

Даже печать лгала также бесцеремонно, а может быть и хуже и наглее!

В результате всех этих порядков: полная неорганизованность — и в армии, и в тылу.

По заявлению самого Врангеля  (Сделано в Константинополе в 1920 году), у него на фронте было 40 тысяч, а в тылу 300 тысяч военных!

И — это говорит «Главнокомандующий, облеченный полнотой власти»!…

Произошло это, конечно, по тем же самым причинам, по которым и у Деникина фронт был жидкий, а тыл пухлый.

Очевидно, власть, усердно уверявшая всех (и себя) в скорой победе, не видела ничего «дальше своего носа» и тем более — не обладала даром предвидения и талантами истинных народных вождей! Не было ясного понимания своих задач, своих прав и обязанностей, и способов достижения того, чего требовала жизнь в сложившейся обстановке. А жизнь требовала прежде всего: знаний и добросовестного отношения к общему делу.

Власть не сумела дать ни того, ни другого, и в той именно дозе, как того требовала жизнь.
Вообще, приходится вновь сознаться, что горький опыт Деникина и его войск ничему не научил Врангеля и его сподвижников! Даже в отношениях к обществу Врангель и Деникин имеют много общего: то же «диктаторство»; то же неудержимое самомнение; то же усыпление общества оптимистическими известиями, кричащими сообщениями о победах и уверениями в близости конца страданиям!…

Конец оказался действительно близким — … ближе, чем можно было ожидать, даже при самом пессимистическом настроении! Но только не тот конец, какой предрекал Врангель и его сотрудники.

Еще 1-го октября (по старому стилю) 1920 г. в Крыму раздавались самые оптимистические предположения; и даже 26 октября (с.ст.) газеты пели дифирамбы Врангелю и уверяли, что «Крым крепок, как никогда»! Еще 27 октября усыпленный обыватель Крыма и даже чиновники не подозревали возможности эвакуации! А 29 октября (по старому стилю) эта эвакуация уже началась и, конечно, в великом смятении! С обывателем вновь власть проделала ту же гнусность, которая столько раз практиковалась с 1915 года: успокаивают и даже глумятся над «паническим» настроением обывателя; а потом — «в три счета» покивают город или село, предлагая обывателю собраться в 5 минут с «ручным багажом»!

Только те, что стояли близко у центра могли принять меры для вывоза своего имущества (с накопленной валютой). Те же, кто верил властям, и особенно те, которые не занимались спекуляцией или накапливанием валюты — остались «при печальном интересе», т.е, с ручным багажом и без гроша в кармане!…

Что именно произошло на фронте и почему власть решилась на эвакуацию, описывать не буду. Но не могу умолчать, что — все это надо было предвидеть (при «добровольческих» порядках в «русской» армии) и потому надо было: солидно укрепить перешейки, снабдить их своим постоянным гарнизоном и организовать постепенный отход армии к морю.

Вместо такой организации мы вновь видим «бегство» врассыпную от перешейков прямо к морю! При чем сигнал дает сама власть, объявившая о праве «желающих» — уезжать! Политическую ошибку военному простительно сделать: он может оказаться слабым в делах гражданских; наконец, могут быть ошибки и в военных операциях! Но, как не предусмотреть планомерный и медленный отход к морю и защиту Крыма? Это элементарное требование жизни «Русской Армией», очевидно, упущено в хаосе интриг и в блеске самомнений. Наконец, почему герои Крымской Ставки, не предпочли смерть за свои идеалы, смерть в честном бою, в борьбе не без шансов на успех, а избрали бегство и проклятую эвакуацию?! Ту самую эвакуацию, которая привела большинство участников (не всех, правда) к нищенскому, бесконечно тягостному существованию на чужбине Ведь этому существованию нет слов для определения! И если оно лучше «российского» в физическом отношении, то во всяком случае оно хуже в моральном отношении, ибо оставшиеся в России могут сказать: «нам тяжело, но мы не покинули Родину в трудные минуты её жизни»… А что же?!… можем сказать мы — эмигранты

* * *

А тут, как нарочно, лезут в голову воспоминания о прежнем: все легкомысленное поведение власти, в которую верили и которой повиновались!

Картины одна другой безотраднее встают в памяти…

Уроки поражения в Русско-Японской войне.

Преступное якшанье власти с Дубровинскими погромщиками.

Вызывающее обращение с Государственною Думой. Занятие вздором и побрякушками в армии, вместо широкого использования уроков Японской войны и революции 1905 года. Неготовность армии перед войной 1914 г. Общая паника перед германцами, особенно после ряда поражений в 1914 году…

Быстрая приспособляемость чиновников всех видов и рангов, нашедших свои выгоды — и в затяжной войне, и в бесславном отступлении, и в разорении Страны по примеру 1812 года!

Бесстыжая погоня за всякими благами, начиная от больших окладов при минимальных служебных обязанностях и кончая боевыми наградами без предела и нормы и даже без риска жизнью!

Человеку, не утратившему стыда — трудно было дышать! И ясно был виден полный провал войны, если на смену легкомыслия и бездарности не придет хотя бы сознание своей вины.

Но бездарность была упряма и до конца верила в свою звезду и «авось»…

Но «авось» не вывез и на этот раз. Все повалилось в бездну.

Армия, созданная Петром Великим, укрепленная Минихом, давшая Румянцева, Суворова, Скобелева, видевшая Берлин, Париж и Царьград, армия построенная на дисциплине и рыцарских понятиях, — эта армия первая обратилась в смрадный труп!

И надо было видеть, как спасались командные крысы с тонущего корабля, и как растаскивали «товарищи» всякое имущество — казенное и частное!

Жутко вспоминать прошлое.

Но вот, посветлело. Порядок принесли вчерашние противники — германцы. Украина, Дон, Кубань, Крым, Кавказ могли бы установит прочный правопорядок. Так — где тут?!
Вновь — легкомыслие, незнание и недальновидность! Вновь интриги  и личные интересы! Забыты все кровавые уроки! «На Москву», «не допущу», «разнесу», — и прочие «повеления» послышались на всем Юге России, смешиваясь с пьяными песнями, криками мнимых победителей и с мечтами «вождей» о торжественном въезде в Москву!…

Затем — провал и при этом грандиозный!

Кошмаром кажутся картины бегства Добровольческой армии в 1919 и 1920 годах.

Нераспорядительность, растерянность и дурной пример разных властей: все думают только о спасении себя и своего имущества бегством. Об обороне никто даже не заикается; слова: «стой»—никто не привносит… Все бежало без оглядки, таща за собою свои громоздкие «эшелоны» с разным нужным и ненужным имуществом!

Так докатились до Екатеринодара, после скандальной сдачи Новочеркасска и Ростова. А тут — опять интриги, опять самолюбие, самодержавие; опять ошибочная оценка обстановки; опять самомнение и рядом — полная нераспорядительность!

И вновь все понеслось дальше, к берегу моря, к Новороссийску — в прежнем беспорядке и в прежней растерянности той власти, которая еще недавно упивалась почетными встречами, триумфальными приемами и правом «повелевать»!

Насмотрелся я — и в Харькове, и в Ростове, и в Екатеринодаре, и в Новороссийске — на эту впасть!

И даже сейчас горечь пережитого давит грудь! Ведь мы жили без властей, а лишь среди произвола и самодурства больших и малых носителей атрибутов власти, вернее — имитаторов власти, мечтавших лишь о своем достатке, развлечениях или карьере!… Люди, не пресмыкавшиеся перед этою случайною и неумною властью, терпели всевозможные унижения и лишения! С большим трудом им удавалось передвигаться… Переезд в Крым быль сплошным кошмаром… И здесь власть повторила вновь ошибки вчерашнего дня, не взирая на ужасный опыт. Первоначальный успех, видимо, и тут вскружил голову и наполнил сердце несбыточными мечтами… Самодержавная власть, самодержавные решения и — дурные советчики, приведшие к общему провалу!

Не следует забывать, что Врангель имел поддержку всех культурных стран мира, а силы противника на Крымском фронте мало превосходили числом силы «русской армии!»

Но «лавочка», эгоизм, легкомыслие, недальновидность и легендарное самомнение привели все к краху. — Мы сами все знаем; мы сами все умеем! — было написано на лицах многочисленных врангелевских «вундеркиндов» — от полковников до полных генералов (эти чины были наиболее предпочтительны для «вундеркиндов»).

Ну вот, и «сумели»… привести всех (или почти всех) голыми на чужбину, в один день бросив Перекопские позиции и в одну неделю отдать «неприступный» Крым с его колоссальным имуществом!

Стоило из-за этого 7 месяцев мучить людей и нести громадные жертвы?

Но жертвы и лишения несли, конечно, одни, а повелевали и фантазировали другие!..

* * *

С невеселыми думами ехали из Крыма головные, холодные, измокшие русские беженцы — преимущественно офицеры.

Особенно тяжко было тем, кто не лукавил, с совестью в сделку не входил, ни под что не подделывался, в «дамки» не лез, никого не грабил, спекуляцией не занимался, взяток не брал, валюту не накапливал, в политику не совался, в Наполеоны не заносился, в солдатики не играл, к государственному рулю не тянулся!.. Люди, отдававшие всю жизнь России, оказались на кораблях с «ручным багажом», и без всяких средств к существованию… Впереди была тьма, а сзади — Родина, а в ней: близкие люди, все имущество, все прежние труды, вся прошлая жизнь!

Все было отнято.

Но с эвакуацией Крыма отняты были и последние надежды, и самые скромные мечты!…

С падением Самодержавия многие мечтали о Новой России. Конечно, не кровавой и безумной. Мечтали о России: чистой, грамотной, трудолюбивой, честной, благородной и деловитой; России — богатой знаниями и талантами; России — могучей, красивой и стойкой. Но судьбе угодно было дать миру иное зрелище. Судьбе угодно было держать Россию в собственном плену и бить ее её же руками — сначала с помощью легкомысленных и бездарных людей, подготовивших её «неготовность» к мировому экзамену; потом — с помощью глубочайших канцеляристов и эпикурействующих бюрократов, окончательно провалившихся на этом мировом экзамене; затем — помощью смеси: авантюристов и фантазеров с пропойцами, каторжниками и кокаинистами; социалистов с капиталистами, республиканцев с монархистами, коммунистов с простыми жуликами, вахмистров с полковниками и генералами, проходимцев с титулованными аристократами!…

* * *

Так окончила свое существование Старая Россия, Россия — родившаяся в муках Смутного времени; не погибшая тогда только благодаря благоразумию и энергии Мининых и Пожарских; Россия вскормленная Филаретами, Морозовыми, Ртищевыми, Стрешневыми, Ордын-Нащокиными, Матвеевыми под флагом первых Романовых; Россия, двинутая по пути культуры мощною рукою гениального Петра Великого, без устали трудившегося во славу её! Так погибла блестящая Россия Екатерины Великой, умевшей находить талантливых сотрудников и отличать правду от лжи! Погибла Россия 1812 года, нашедшая в себе силы перенести с честью великое испытание Судьбы и принесшая бесчисленные жертвы для освобождения Европы от гениального завоевателя; Россия, спасшая Пруссию в 1807 году, Австрию в 1849 году; освободившая Болгарию — покровительница всех православных стран и заступница всех Славян! Пала Россия — легкомысленная и расточительная, но всегда гостеприимная и щедрая на помощь; Россия, не умевшая жить для своего блага, но много сделавшая для блага других; Россия, преступная, но прежде всего перед самой собою; Россия блестящая и даже красивая, но устаревшая и застывшая в мыслях о былых удачах, и потому — не сумевшая вовремя направить свой государственный корабль по другому курсу!

* * *

Так погибла и надежда на скорое восстановление в России нормальной человеческой жизни, построенной на началах труда и этики. И массы русских людей, часто совершенно неповинных, например женщины и дети, влачат жалкое, тягостное существование на Родине!… А в то же время другие русские люди (тоже много невинных) скитаются по чужим землям, моля о гостеприимстве и заработке! И дают им; - дают нехотя, иногда, с высокомерным видом благодетелей, дают из жалости и ради прежних заслуг их Матери-России!… И трудится эмигрантская масса, в поте лица зарабатывая кусок хлеба!

Чем только она не занимается?: Плотники, столяры, сапожники, лавочники, писаря, чертежники, сторожа, шоферы, настройщики роялей, музыканты в ресторанах, певчие, актеры, портные и портнихи, булочники, повара, судомойки, кучера, каменщики, маляры, носильщики и проч. и проч.

Смотри, Россия, и радуйся (если это может тебя радовать); как твои офицеры, генералы, профессора и чиновники — работают на маленьких ролях и даже на черном труде! Недаром они проходили университетские курсы и разные Академии! Теперь это им пригодится для таскания камней или для переписывания бумаг!..

Много вины на них — это правда. Кланялись низко неумным капитанам, стоявшим у власти и ведшим государственный корабль к погибели; молчали или поддакивали помощникам этих капитанов — лишь бы и самим перепало что-либо с «барского стола»! Ну, и дотанцевались, докланялись, доигрались!!! Теперь, таская камни и переписывая ненужные бумаги — есть о чем вспомнить, о чем пожалеть, в чем покаяться! Нагрешили; ну — и покайтесь!

Так нет же! И теперь многие безумствуют. Одни разыгрывают  «правителей» и «главнокомандующих» (это в чужом-то государстве и после позорного провала на экзамене!); другие в солдатики играют, муштруя неподчиненных им людей, третьи норовят «выиграть» на несчастье соотечественников; четвертые не брезгают ни чем в добывании средств к жизни… Вместо раскаяния и траура, многие предаются веселью, чревоугодию, пьянству и злобе!

И все это — наследие прошлого. Не было тогда заложено твердых начал этики и благородства: все было показное, внешнее… А когда настало испытание — не хватило величия духа! Сразу все обмельчали, обезличили и показали истинную свою сущность, сущность рабов и рабовладельцев в одно и то же время!!!

Большевики… Это ведь тоже продукт прошлого режима: озлобленные рабы, с молоком матери впитавшие ненависть по всему прошлому, являющемуся для них эмблемой гнета и унижения! Сами лезут в буржуи и капиталисты, но прежних буржуев и капиталистов ненавидят всеми фибрами души, и не потому только, что «ставку» свою поставили на сельского жителя и чернорабочего (это ведь дело вожаков), а потому, повторяю, что велика ненависть ко всему прошлому — рабовладельческому и рабскому! О это прошлое!

Оно отравило и рабов, и рабовладельцев.

Первые ныне мрут с голода и холода на Родине; а вторые — и на Родине, и заграницей.

И нет исхода пока не раскаются рабовладельцы и не образумятся рабы! Пока и те, и другие не станут на путь истинно-христианской морали и честного всеобщего труда — для объединения во имя общего блага!

Всем русским и даже всему миру нужна работоспособная и кредитоспособная Россия.

Она будет таковою только тогда, когда станет на путь христианской морали; не показной, а — действительной, в основе которой лежит принцип: «живи, и другому дай жить»!

Генерал Пётр Залесский.

Материал размещен на сайте: «ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПУБЛИЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА РОССИИ» в разделе "Электронная библиотека ГПИБ > Книжные издания > Белый архив"